Для своего существования в праве, т.е. в конечном счете, для возможности прибегнуть к правовым способам защиты своих интересов и права, связанных с предполагаемым обязательством, договор (сделка) должен был обладать объективным и субъективным элементами: целью и содержанием сделки, а также наличием соглашения сторон. Однако этих общих позиций было недостаточно, и римская юридическая традиция конкретизировала условия действительности сделок (договоров).
Договор должен быть законным по цели и по содержанию, т.е. стороны не должны преследовать в своем соглашении интересов, связанных с посягательством на права других, а также на правопорядок, не должны заключать противозаконного соглашения. Соглашение, направленное к нарушению его цели или в условиях исполнения норм права, изначально считается недействительным: Contra juris civilis regulas pacta civila rata non habentur. Помимо этого, сделка не должна противоречить «обычаям и нравам»: «Соглашения позорного содержания нельзя брать во внимание». Договор не может быть по своему содержанию аморальным — конечно, это внеюридический критерий действительности сделки, но апеллирование к «добрым нравам», «обычаям общества» составляло весьма существенную часть римской юриспруденции, особенно важную в учете высокой степени дозволенного индивидуализма частного права.
Договор должен быть определенным по содержанию, в том числе определенным относительно действий или вещей. Эти действия или вещи должны не подразумеваться, но возможно точно определяться в содержании сделки, поскольку категория вещи важна для характера ответственности и для исполнения договора. В частности случайная гибель в ходе действия соглашения вещей родовых не освобождала должника от выполнения обязательства (родовые вещи «не погибают»), тогда как случайная гибель вещи, индивидуально определенной, полностью снимала или принципиально меняла ответственность по договору.
Договор должен предусматривать обязательство, возможное с точки зрения человеческого действия (но не обязательно, чтобы он был возможен для данного человека, выступающего в роли должника: не можешь, не берись!). Невозможное действие изначально не может быть предметом обязанности (например, достать луну с неба, хотя предмет вполне определен). Критериями возможности выступали, во-первых, правовая дозволенность, во-вторых, обычная практика хозяйственного оборота.
Договор должен представлять интерес для кредитора, — т.е. «тот или иной имущественный или неимущественный интерес». Отсутствие очевидного интереса (понимаемого ранее всего как хозяйственная выгода или общественная полезность) ставило под сомнение заключенное обязательство: либо что-то «не чисто», либо договор заключается несерьезно и т.д. Поскольку никакие государственные учреждения, согласно римской правовой традиции, не были вправе изначально вмешиваться в содержание частных сделок, отсутствие интереса для кредитора могло быть использовано только ответчиком-должником в случае неисполнения обязательства как достаточно обоснованный повод для неисполнения.
Подразумевалось, что договор заключается сторонами, способными по праву и по своему гражданскому статусу заключить договор, что они заключают сделку в отношении вещей, находящихся в их возможном правовом обладании и обладании законном (нельзя было заключать сделки по поводу вещей, очевидно краденых, пусть и кем-то третьим), что условия договора отвечают принятым в хозяйственном обороте.
Возникающее в силу договора обязательство полагалось заключенным на срок при неизменности и единстве условий данного обязательства. Именно эта срочность договора предполагала возможность исполнения или погашения обязательства. В этом, в частности, еще одно принципиальное отличие обязанностей гражданско-правовых от публично-правовых (семейных), которые не погашаются временем, давностью и которые следует исполнять, но нельзя «исполнить».
Договоры с пороками воли
Сделка заключенная под угрозой насилия называлась договором с «пороком воли». • Vis – физическая угроза
• Metus – психическая угроза
• Dolus – обман
• Error – заблуждение ( учитывалось лишь существенное заблуждение)
При наличии порока воли договор оспаривался лишь в судебном порядке.
Насилие (vis, metus)
В I в. до н. э. римская юриспруденция и практика стали считать недействительными и подлежащими расторжению все контракты, заключенные с применением насилия - физического или психического.
Физическое насилие могло доходить до заключения строптивого контрагента в домашнюю тюрьму, да еще с наложением вериг (Па вел, Сентенции, 1.7.7-9). Бичевание, побои, другие бессудные расправы были в большом ходу у римской администрации на местах, когда дело касалось вымогательства взяток, приношений, дарений и т.п. Недаром говорилось, что римские наместники «бедными прибывают в богатые провинции и богатыми возвращаются в Рим из бедных». Значительно сложнее обстояло дело с психическим насилием, чаще всего выступавшим в форме угроз. Они могли касаться и чести, и свободы, и самой жизни. Нет необходимости, считали римские юристы, разбираться в том, насколько лицо, которому угрожали, должно было проявить смелость и готовность к сопротивлению. Должно исходить из того, что и самый смелый мог склониться к действиям, противоречащим его воле, интересу, моральным принципам. В то же время нельзя подгонять под понятие «угрозы» простое опасение насчет каких-либо неблагоприятных последствий (в том, что относится к видам на наследство, например).
Каждый раз, когда претор сталкивался с жалобой о насилии, его формула предписывала судье: «Если будет доказано... то присуди четырехкратное возмещение понесенного ущерба, а сделку признай недействительной». Первое было предписано преторским эдиктом, второе - цивильным правом.
Dolus
Обстоятельством, безусловно исключающим договор, является тайный злой умысел - dolus, направленный на совершение выгод¬ной, но противоправной сделки. С развитием преторского права под dolus стали подводить и некоторые действия, допустимые с формальной точки зрения, но находящиеся в явном противоречии с понятиями доброй совести, справедливости, порядочности и честности.
По свидетельству Цицерона, dolus как действие, уничтожающее договор, был введен цивильным претором Аквилием - около 44 г. до н. э. Претор формулировал существо обмана как непременного и главного в dolus: «Когда одно делается для виду, а другое совершается (на самом деле)». Немногим позже Лабеон, пожалуй, самый крупный юрист эпохи Августа, уточнит: «Dolus malus есть всякая хитрость, обман, уловка, для того чтобы обойти, уловить, обмануть другого» (Д. 4.3.1.2).
Спустя столетие другой претор распространит обман и на все сделки, которые так или иначе выдают недобросовестность стороны,
и предоставит потерпевшему соответствующий иск - «actio doli» с годичным сроком исковой давности. Удовлетворение иска влекло за собой либо возмещение ущерба, либо (в зависимости от обстоятельств) восстановление первоначального состояния (реституцию), а обманщик подвергался публичному бесчестию. Кроме того, были запрещены «примирительные сделки», исключавшие ответственность за обман. Такие соглашения не имели силы, ибо по большей части были либо продиктованы, либо куплены.
Error.
error - ошибка, заблуждение. Сюда относятся: 1) несовпадение действительной воли с ее изъявлением в контракте (контрагент выразил свое намерение не теми словами, как следовало бы, или, напротив, упустил нечто весьма важное); 2) неверное (или не вполне верное) в том или ином юридическом аспекте соглашение.
К числу извинительных в принципе ошибок римское право относило: 1) ошибку в существе сделки (принял договор найма за соседскую услугу или думал, что его одаривают, а на самом деле имело место безвозмездное предоставление вещи на срок); 2) ошибку в предмете сделки (стипулируя, я имел в виду раба Памфила, который мне нужен как кузнец, а мне дают раба Стиха). По общему правилу, ошибка в согласии, будь то фактическая или юридическая, если она значительна, аннулирует договор.
Если по ошибочному суждению продавца и покупателя медная вещь была продана как золотая, а затем это обнаружилось, сделка оставалась действительной, но как сделка о покупке медной, а не золотой, вещи. Так думал Павел. Противоположного мнения держался
Ульпиан: «Если медь продана как золото, продажа недействительна». Это то, что называется «ошибкой в материале вещи». Сюда ж относится ошибка в поле раба (полагал - мужчина, оказалось -жен щина), в девственности рабыни и пр.
Единого учения об «ошибке согласия» римские юристы не создали. Известную роль в их расхождениях по этому поводу играла при¬верженность той или иной школе, той или иной философии. Недаром сказал знаменитый Цельз: «Право есть искусство оперировать понятиями доброй совести и справедливости».
|